Попаданцы

- Знаешь, какую классную штуку мой папка придумал и сделал, - загадочно произнес Федька.
Федор и Дмитрий - два закадычных друга, лежали на берегу озера и весело болтали. Берег усыпанный галькой просто располагал к задушевным беседам, поэтому Федька, не смотря на запрет отца – проболтался. Митька, молча, пожал плечами, да и откуда он мог знать, что творится в доме у друга, только с его слов. Он знал одно, у Федора отец был каким-то ведущим ученым, но это там – во взрослой жизни, а дома просто мастерил всякие штуковины и отдавал пацанам.
Федька, в ожидании заинтересованного вопроса, нетерпеливо поерзал по гладким камушкам. Вопреки ожиданиям, Митька даже ухом не повел, лежал, смотрел в небо и грыз соломинку.
   - Может, испытаем? – Спросил Федор с надеждой в голосе.
   - Зачем? Он ведь все равно для нас делает.
   - Нет. Это не для нас, это по работе.
   - С чего ты взял? – Митька приподнялся и в упор посмотрел на Федьку.
   - Подслушал… Случайно. Папа с мамой разговаривали, пока я спал. Мама спрашивала, почему папа не возьмет субсидины на изготовление, папа ответил, что на работе не одобрили его теорию и запретили ею заниматься. Вот он дома и начал собирать эту машину.
   - А в чем суть его теории?
   - Перемещение в пространстве. Ты только представь, - с горящими от возбуждения глазами, продолжил Федька, - был тут - рраз, и ты уже дома, или еще где.
   - Я с детства хочу на Байкале побывать. – Мечтательно проговорил Дмитрий, - у меня там дядя живет.
   - Ну вот, и побываем.
Мальчишки встали, надев шорты, накинули рубашки на плечи весело побежали в поселок. До конца рабочего дня оставалась еще пара часов, мальчишки этим и воспользовались. Пока родителей не было дома, они, пройдя в гараж, внимательно осмотрели капсулу, напоминающую своими формами – лифт. Сглаженные углы на блестящих металлических стенках пересекались по всей длине гофрированными трубками. По поверхности располагались непонятные выступы, торчали спиралевидные штыри. На крыше капсулы стояла параболическая антенна, окруженная частоколом зеркальных пластин. Позади, в специальной нише стояли три аккумулятора от машины, к которым было подключено зарядное устройство. От самой ниши, по корпусу во всех направлениях отходили тонкие разноцветные провода, приклеенные липкой лентой. На двери темный дисплей с клавиатурой, показывающий красные три ноля.
   - А он готов? – С сомнением в голосе спросил Митька.
   - Да, - шепотом ответил Федька, - в воскресенье папа его испытывать собирался.
   - Давай лучше подождем, а то на не испытанном страшновато как-то.
Федору ничего не оставалось, как нехотя согласиться.

Время тянулось мучительно долго. Наконец наступило воскресенье. Отец с утра заперся в гараже, лишь изредка выскакивая по мелким надобностям. Четырнадцатилетние оболтусы, забыв про обед, затаив дыхание, с нетерпением ждали окончания эксперимента. Наблюдательный пункт пацаны устроили в разросшихся кустах сирени, что густо росла неподалеку. Открывшийся обзор позволял контролировать часть улицы, непосредственно гараж и дом. По звукам, доносящимся из отцовской мастерской, ребята пытались определить ход выполняемых работ, и на основании этого строили свои предположения. Ближе к вечеру в гараже все стихло, Федька, прижав палец к губам, потихоньку подкрался к дверям. Митька видел как он став на колени, прижал к крашеному черным металлу ворот ухо и что-то услышав, начал лихорадочно шарить по карманам. Достал из недр штанов огрызок карандаша, какую-то бумажку, не меняя положения, стал быстро записывать. Потом резко подскочил, в согнутом положении рванул в направлении кустов, где сидел Митька. Он едва успел спрятаться среди листвы. Открылась дверь, вышел Федькин отец, прислушался и, заперев гараж,  прошел в дом. Ребята, выждав некоторое время, тихо подкрались к двери, наступившие сумерки здорово выручали. Федька достал запасной ключ, со всеми предосторожностями они вошли, с прошлого посещения ничего не изменилось.
    - Вот видишь, - утверждающе сказал Федька, - все нормально, папа его уже испытал, можем отправляться.
   - Может завтра, ночью что-то не хочется, - неуверенно предложил Дмитрий.
   - Хорошо, завтра возле школы встретимся, - нехотя согласился друг.

Федор подпрыгивал от нетерпения, к школе он пришел один из первых, о чем неоднократно пожалел. Митька появился из-за угла, когда начался урок.
   - Блин… ты что опаздываешь? Я тебя с восьми утра жду, – возмутился Федька.
   - А зачем определяться? – Спокойно ответил Митька, - вот тебя все видели, теперь заинтересуются почему, столько времени стоял, а в школе не появился.
До мальчишки только сейчас дошел тактический ход  друга, но ничего не поделаешь – сам виноват.
До дома добежали быстро, благо институтский городок мал по размерам. Не забывая о предосторожностях, вычитанных в каком-то романе, ребята подошли к двери гаража. Тихо прикрыв за собой полотно, пацаны приблизились к капсуле. Внутрь они еще не заглядывали, небольшой объем пространства, за счет зеркальных стен, уходил в бесконечность.
   - А как мы ее запустим? – Проведя рукой по поверхности, спросил Митька.
   - Вот, - Федька подал бумажку, - я тут все записал.
   - Картошка два кг, - начал читать Митька.
   - С другой стороны.
Дмитрий развернул бумагу, внимательно проштудировал запись:
   - Ошибок здесь нет?
   - Обижаешь, - ответил Федька, включая панель запуска.
По внешней поверхности побежали зеленые огоньки, внутренняя осветилась голубым, - «Внесите данные» - появилась надпись на дисплее.
   - Сколько до Байкала от нас? – Торопливо спросил Федька.
   - Шесть тысяч восемьсот двадцать шесть километров, я вчера специально посмотрел.
Федор ввел цифры, - «Данные приняты, входите» - пробежала надпись по дисплею. Парни с опаской вошли, прикрыли дверь, раздалось шипение, потух свет, волосы погладил легкий ветерок.

   - Что это было?
   - Не знаю, да и стенки куда-то пропали.
   - Темно хоть глаз выколи, у меня такое чувство, что мы стоим на улице.
   - Да ну, не может быть, - не согласился Федька, - ведь утро же было.
Пацаны, держась друг за друга, проверяя рукой пространство перед собой, медленно двинулись вперед. Под ногами зашуршали мелкие камешки, они одновременно присели, ощупывая землю.
   - Знаешь что, давай дождемся утра, - предложил Митька, - там проще будет.
Они легли, Дмитрий сразу затих, Федор - долго выгребал из-под себя невидимые камешки и веточки.
С рассветом потянуло холодом и сыростью. Прижавшиеся друг к другу мальчишки, нехотя просыпались. Федор открыл глаза, рядом сидел Дмитрий, осматривающий непонятное каменное сооружение в котором они находились.
   - На Стоунхендж похоже, мы что, в Англии? – Спросил он Митьку, зевая.
   - Похоже, и не похоже, это не Англия, я думаю, мы сидим на том же месте где находится… находился ваш гараж.
   - Как гараж? Где? – Подпрыгнул Федька, оглядываясь.
   - И ни одного самолета, и над Байкалом вертолеты летают, - задумчиво продолжил Дмитрий, - а тут тишина.
Только теперь Федор обратил внимание на отсутствие аэропорта, который находился в двух километрах от дома.
Вокруг произрастал сосновый лес, недалеко от каменного сооружения начиналось море. Мальчишки прошли к берегу, там, где они жили, до моря было больше ста километров. До Дмитрия стало потихоньку доходить, где они находятся. Берег Байкала он помнил хорошо, с матерью не один раз ездил туда, с местными мальчишками ходил на рыбалку, в лес за ягодой.
Здесь все другое, лес более дикий, невысокий - поросший мхом. Кустарники очень сильно отличались от Байкальских зарослей, и камни другого цвета. Он хорошо помнил красный гранит прибрежных скал, здесь камень серый. Пройдя некоторое расстояние, вышли на набитую грунтовую дорогу. Опять же вышла нестыковка, они не нашли следов шин, везде отпечатки лошадиных подков. Постояв некоторое время в раздумье, двинулись в направлении солнца. Позади раздалось тарахтенье, мальчишки обернулись. Их догоняла запряженная в телегу лошадь, везущая измазанные черным, деревянные бочки. Правил упряжкой невысокий мужичок, в белой расшитой рубахе, опоясанный широким красным поясом. На голове странного вида шапка, больше похожая на папаху без верха, шитая из одного куска шкуры. Широкие штаны, заправленные в тряпичные голенища, перетянутые веревками, к ним же подвязаны лапти. Федька такую обувку видел в музее, куда ходили всем классом, в прошлом году.
   - Цьи будете ребятоцки, - весело спросил извозчик, разглядывая мальчишек.
   - Питерские, - коротко бросил Федька.
   - Цяво, цяво, - придерживая лошадь, заинтересовался кучер, - и где ета?
   - Я же говорил что мы на Байкале, - обернувшись к Митьке, сказал Федор.
   - Байгал знаю, далеко ета, ден шицят пути будет, - улыбаясь, проговорил скороговоркой мужичок, - ток-ма вижу не местные, садитець, подвезу.
Мальчишки, стараясь не измазаться резко пахнущим веществом, сели рядом с извозчиком.
   - А какой сейчас год? - Осторожно спросил Митька.
   - От сотворенья мира-то, шиццот дивиноцто пятое лето отметили.
Мальчишки переглянулись, что-то о сотворении на уроках истории проходили, но это тысячелетий так семь назад, или около того. Ошарашенные неожиданной новостью они надолго притихли.
   - И так варим денно и ноццно деготь-то, - не замолкая, продолжал разговор извозчик.
   - А вон и наша меленка, показалаць, - махнул он в сторону рукой.
Чуть в стороне от дороги, на пригорке расположилась ветряная мельница, лениво распугивая лопастями ворон. У ворот стояли две наполовину груженые телеги, обе запряженные одинаковыми гнедыми лошадьми. Из недр мельницы доносилась перебранка.
   - Опять Хомич поругацца лезить, - сказал мужичок, подъезжая к воротам.
   - Отстань Хомич, ты мне сколь привез? – Доносилось изнутри, - сорок мешков, получил тридцать восемь, умолот не считаешь. Я тебе сейчас отдельно мешок смелю, на выходе он полным не будет, кому ты сказки сказываешь.
Из издающего скребущие, скрипучие звуки помещения, вышел коренастый широкоплечий мужчина с окладистой бородой. Охлопав себя от мучной пыли, обратился к извозчику, привезшему ребят:
   - Сыч, кого привез?
   -А ето я у ворот подобрал, говорять с Байгала.
   - Исть хотите? – Не меняя выражения, обратился к пацанам мельник.
Мальчишки торопливо закивали головами, в животах давно урчало, прося еды.
   - Пойдем, попотчую, чем бог послал.
Они направились на обратную сторону мельницы, прошли в маленькую пристроечку, притулившуюся позади. А бог послал много чего, и булочки, и ватрушки, и самые разнообразные пряники, и все это запивалось ароматным медовым квасом. За свою недолгую жизнь, мальчишки не пробовали ничего вкуснее.
Проснулись на широком дубовом топчане, в той же пристройке. За стенкой мерно скрипели, вращаясь, камни, на улице продолжалась перебранка. Митька встал, следом поднялся Федор, они снова подошли к грубо тесаному столу взяли по куличу.
   - А, проснулись, - раздался в дверях голос мельника, - кушайте, счас Хомич вас до гридницы отвезет.

Время летело быстро. Казалось, только вчера появились среди молодых гридней, а прошло уже полгода. Приняли их как своих – тепло, сразу определили на ночлег, накормили до отвала. Пропарили в баньке, дали пару дней – освоиться. Затем, на совете старейшин, после долгого обсуждения, спросили, не хотят ли парни быть воями. На что мальчишки не задумываясь, согласились. Поначалу обучение давалось очень тяжело, первые дни даже семилетки могли настучать по голове. Постепенно ребята втягивались, осваивали азы боевого искусства. Дважды в неделю приходил Осляб – весь в шрамах ветеран, проверял полученные навыки. После беседы с Конунгом, он взял на себя обязательство подтянуть слабеньких мальчишек. А успеть надо многое, помимо ратного дела, обучали грамоте, умению вести хозяйство, работе в поле. Раз в две недели, с дальнего скита приходил очень старый, седой как лунь волхв, передавать не менее древние сказания. В очень редкие свободные минутки Митька силой заставлял Федора не расслабляться и отрабатывать приемы рукопашки. Дни только отскакивали. Федька давно перестал считать, ориентировался только по смене времен года. Дмитрий, наоборот – делал зарубки на бревне у полатей, на которых они спали.
   - Думаешь, нас найдут? – Спросил он как-то Дмитрия, показывая на надрезы.
   - Нет, считаю, за сколько дней я получу необходимый минимум, что бы выйти на медведя.
Федька округлил глаза, он о таком даже не мечтал. Ему, конечно, хотелось стать настоящим гриднем, но для этого требовалось сдать экзамен – принести шкуру лесного хозяина. Зимой приходил шатун, худой, с вылезшей клоками шерстью, разломал половину частокола, задрал двух жеребцов. Воевода убивать не позволил, распорядился прогнать. Так всей гридницей с факелами бегали по округе, пока заставили уйти. Косолапый, недовольно ворча, подминая под себя сугробы, нехотя удалился. Теперь Митька хочет в одиночку сходить на него, Федор был в недоумении.
   - И когда ты собираешься?
   - Сейчас идет Сушен, потом Красавик, вот на Травень и пойду.
   - А воевода пустит?
   - Пустит, я уже с ним разговаривал.
   - Я тоже хочу, - насупился Федька.
   - Так готовься, кто же мешает, - похлопал по плечу Дмитрий.
Прошло два месяца усиленной подготовки. Выполняя все почти на автомате, Федор с рассвета и до заката отрабатывал приемы. Молодые отроки начали считать ребят сумасшедшими и обходили стороной. Наступил Травень, что это был за месяц, апрель или май – Федька не знал. Но в этот месяц действительно буйно росла трава. К концу первой недели пришли воевода и Осляб.
   - Митря, подь сюды, - позвал воевода.
Митька подтянул дыбу – приспособление для растяжки, зафиксировал грузы, освободившись от креплений, направился к ожидавшим его воям. Федька с завистью проводил его взглядом. О чем они говорили, до слуха не донеслось, пообщавшись, Дмитрий ушел.
Вернулся друг через две недели, встречали всей деревней, пришли даже волхвы из скита. Уставший молодой ратник, еле передвигая ноги, плелся к родовому терему, неся на плечах заветную шкуру. Подойдя к высокому, с резными ставнями, деревянному дому, на крыльце которого стояли, стройный конунг, Осляб в белых одеждах, и коренастый воевода в сверкающей кольчуге. Митька встал на одно колено, положил возле ступени добытую шкуру, вынул длинный охотничий нож.
   - Скажи Отец, достоин я твоей дружины?
   - Встань отрок, - спустился вниз Осляб, накинув на плечи Дмитрия свой отороченный песцом плащ, продолжил:
   - Отныне мой род принимает тебя, можешь входить в любой терем у моего лица, везде тебя примут как брата.
   - А я могу сходить на медведя? – Выскочил, не выдержав, Федька.
   - Уверен, в том что сможешь взять дань у Велеса? – Обернулся к нему Осляб.
   - Да, - Федор поднял просящий взгляд на витязя.
   - Хорошо, завтре поглядим, на что ты способен.
Знатный воин поднял Митьку с колен и увлек за собой в терем. Воевода, зажав в кулаке окладистую бороду, пропуская старейшин, с укором посмотрел на Федьку. Обыватели начали потихоньку расходиться, все знали – сегодня будет праздник, посвящение отрока в витязи.

Месяц Травень подходил к концу, когда Осляб все же вызвал Федора к себе. Парень затаив дыхание, приблизился к терему старейшины. Изящно плетеный тын огораживал небольшой палисад перед домом. К ограждению притулилась пропитанная воском небольшая лавочка, вырезанная из цельного куска дерева. Боясь войти, Федька присел.
   - Проходи, чего стесняешься-то.
Юноша обернулся, В проеме тихо открывшейся двери стоял хозяин дома:
   - Решимости тебе не хватает, отрок.
Они прошли в горницу. Широкие, чисто выскобленные доски пола сами задавали направление к столу, покрытому вышитой белой скатертью. Гладко тесаные стены в три окна  покрывали тканые коврики и берестяные картинки. Справа находилась большая русская печь с широкой лежанкой, возле просторного зева стояли кованые принадлежности. Кочерга с витой ручкой, осадник забитый березовыми полешками и круторогий ухват. От печи к столу сновала красивая девочка, ровесница Федора, носила различные куличи и пряники, разливала по чашам щи и сбитень. Парень залюбовался грациозностью движений милого существа, что не сразу услышал вопрос хозяина дома. Осляб, приводя в чувство, похлопал его по плечу:
   - О чем задумался отрок?
   - Так… просто, - встрепенулся Федька.
   - Не хотел бы я, что бы ты ходил, - проговорил Осляб, приглашая к столу, - ярости в тебе нет.
   - А что это, ярость? Злость.
   - Это не злость, и не жестокость, забудь об этом, ибо греховно, помыслы нищего духом. Ярость это сила духа, только ярый отрок может справиться со вторым обликом Велеса.
   - А если не пойду, гридни не поймут, я ведь слово дал, - опустил голову Федор.
   - Это хорошо, что чтишь слово данное.
Осляб встал, прошелся по горнице. Снял с шеи серебряный оберег в виде разъяренного медведя.
   - Параскева, подь сюды, - позвал он девочку, стоящую у печи.
   - Шкуру несешь ей, а это, - Осляб надел амулет на шею Федора, - поможет тебе если что.

Начинался закат пятых суток. Федор, стараясь как можно бесшумней, осторожно двигался меж вековых стволов. Временами перемежались заросшие высоким, папоротником, поляны, которые он старался обойти стороной. Сосновые дебри сменялись березово-осиновыми рощицами, зарослями рябины, цветущими калиновыми кочками. Под лиственными деревьями, в отличие от хвойных, земля пестрела различными следами, но хозяина леса - не попадались. Настала пора определяться с ночлегом. Федька прислонил вырезанную третьего дня рогатину к стволу березы, нырнул под калиновые кусты в сторону ручья, вдоль которого шел. Нос к носу, присев от неожиданности, столкнулся с крупным молодым медведем. Не успевший наесть бока косолапый, с интересом разглядывал незнакомую добычу. Федька, пожалев об оставленной рогатине, осторожно потянул из-за пояса нож. Перейдя ручей, зверь вплотную подошел к охотнику, шумно втягивая воздух начал обнюхивать. Видя, что противник никуда не убегает, медведь обхватил Федора за талию и потянул к себе. Молодой ратник, изогнувшись с размаху, ударил животное куда-то под лопатку. Медведь от неожиданности отскочил, в недоумении пошевелил плечами. Сзади толчками вырывалась кровь. Почувствовав боль, зверь, вставая на задние лапы – заревел. Парень прижал к груди окровавленное лезвие в ожидании дальнейших действий. Медведь рванулся на обидчика, Федька ударил в грудь, зверь присел. Потом резко прыгнул. Гридень успел выставить руку, нож, ломая шейные позвонки медведя, вошел в горло по самую рукоять. Последнее что Федор запомнил – удар массивной когтистой лапы, пришедшийся через все лицо и грудь, затем что-то тяжелое придавившее к земле и теплая темнота.
Очнулся от мерного покачивания. С трудом продрав слипшиеся веки, Федька приоткрыл глаза. Осляб нес его на руках, позади шли трое гридней, Рядом со старейшиной, придерживая голову Федора, шел Митька.
   - Где я? Куда вы меня несете? – шепотом, еле разжимая порванные губы, просипел Федор.
   - Домой идем, - улыбнувшись, ответил Осляб, - там и поговорим, а сейчас молчи.
Гридень со спокойной душой вновь закрыл глаза.

Пришел в себя Федька в незнакомой горнице. Небольшой сумрак скрадывал очертания комнаты. Но, несмотря на это парень разглядел, что принадлежала она по всей вероятности – девушке. Это и пара резных сундуков, кровать застеленная периной, и цветочки на окне. До рассвета лежал, разглядывая изящно кованный подсвечный обруч в форме колеса, висящий под потолком. Само перекрытие, выполненное кессонным способом с резными вставками. Потом долго вспоминал, откуда знает слово – кессонный. С рассветом вошла Параскева, неся, стараясь не расплескать, деревянную чашу с питьем.
   - Ты проснулся? – Спросила она, видя, что за ней наблюдают, - вот отведай, мама передала.
   - Где это я? – Превозмогая боль, приподнялся Федька, - и давно я здесь?
   - В тереме Ратмира – воеводы, в моей горнице, уж пять ден как принесли.
Девушка с почтением придержала ковш пока он пил, помогла снять рубаху, осторожно отерла раны. Федор только сейчас увидел на груди глубокие рваные борозды.
   - Опозорился я, шкуры не добыл.
   - Как не добыл? – Удивилась Параскева, - а в сенях что висит, сохнет?
Федька недоверчиво посмотрел на девушку, как дрался с косолапым – помнил, что было дальше – нет. Тем не менее, девушка продолжала щебетать:
   - Дядька Осляб рассказал, что Велес с тобой щедро поделился, дал молодого, сильного мишатку. Ты его в два удара положил, просто отскочить не успел и он тебя своим весом придавил. А медведь знатный, его потом два гридня разделывали и пятеро шесть ден тащили. А шкура, какова – ни у одной девки нет такой в подарках.
Сообразив, что сболтнула лишнее, девушка, краснея, прикрылась уголком платка. Резко подскочив, стараясь скрыть смущение, начала суетиться по комнате. В дверь тихо постучали, Параскева потянула тяжелое дубовое полотно, за ней стоял Митька. Девушка, впустив гридня, быстро выскочила из комнаты.